Книга Одесский листок сообщает  - Николай Свечин

– Дак… Пива выпить зашедши.

– А почему бежал?

– Бесписьменный я. Пачпорт в волости не выправил.

– Да? А по мне, так ты дезертир.

Вокруг стало тихо. Кто-то подошел к Лыкову сзади и положил руку на плечо; рука была тяжелая. Он повернулся. Быкообразный детина дыхнул на питерца ароматами водки и табака.

– Слышь, ты! Мы тебя тут раньше не видали. И век бы еще не видать.

– Руку убери. Пока я ее не оторвал по самые коленки.

– Чё? Шарлатан!

Сыщик не стал сдерживаться. Надо было сразу показать, кто тут главный. Он двинул детине в переносицу так, что тот улетел за стойку.

– Еще есть желающие познакомиться? Ась? Подходи, угощу.

Желающих не нашлось.

– То-то, рвань портовая, – рассмеялся Алексей Николаевич. – Слушай сюда. Я Лыков.

– Фараон, что ли? – крикнул узкоплечий кудрявый парень с чирьем на щеке.

– А по мне не скажешь?

– Еще как похож! – заголосили со всех сторон.

– Чтоб тебе адово дно пробить! – злобно выступил вперед недоросток с гнилыми зубами. Но его тут же угомонили свои:

– Брысь, подметайло! Вишь, интересный разговор налаживается.

– Кому любопытно, скажу, – подхватил сыщик. – Вчера пытались почистить ломбард. А мы их там уже ждали, хотели взять на гранте. Да не вышло – кассир предупредил о засаде, и ребята плейтовали.

– Вот молодцы! – одобрило общество.

– Слушайте, что дальше было. Кассир пошел к батьке за наградой – он-де спас халястру, надобно расплатиться. Тот и расплатился – финкой под ребро.

– Это на шестой станции случилось? – спросил кудрявый.

– Да.

– Ну это нас не касается.

– Я и не говорю, что касается. А хочу вот что предложить. Если кто даст наводку на этого батьку или на его халястру, тот получит лично от меня награду. Тысячу рублей из рук в руки.

– Штуку зараз? – недоверчиво спросил рыжий оборванец с больными слезящимися глазами.

– Да, тысячу.

– А за что такая башмала? [56] Как поца зовут?

– Степка Херсонский.

В пивной повисла тишина. Затем парень с чирьем неодобрительно сказал:

– Ты, Лыков, из нас зухтера [57] ищешь? Не в то место пришел. Степка вовсе не поц. Мы своих не выдаем.

– Своих? – рассердился питерец. – Ты ему свой, что ли, Степке Балуце? Вон, посмотри на моего помощника. Его фамилия Азвестопуло. Одессит, как и вы. Степка у него мать с отцом убил, на Щелаковской улице. Головы беспомощным старикам кувалдой размозжил. И повизгивал при этом от удовольствия. Ну?

– Чего «ну»? Жизнь такая, Лыков, – ответил кудрявый. – Ты меня не совести, у меня бога давно нет.

– Жизнь всякая бывает, ты верно подметил. А стариков убивать никому не дозволено. Мы Степку поймаем и повесим. Желательно за ноги, чтобы долго подыхал. Но кто-то на этой твари может заработать. Пусть придет и скажет, что знает, без награды не останется. Я живу в гостинице «Лондонская».

Тут из угла вывели под руки бугая, которому сыщик двинул в переносицу. Усадили на лавку, вытерли кровь и дали воды. Тот звякнул зубами об стакан и тихо выругался.

– Что ж вы его так, вашебродие, – сочувственно сказал кто-то в толпе. – Ведь и покалечить недолго. Это же Вася Большой, тамада [58] амбалов с Практической гавани. Приличный человек, не какое-то сметье.

– А чего он на полковника руку положил! – возмутился Азвестопуло.

После этих слов люди вокруг Лыкова стали молча расходиться.

– Ну я все сказал, – добавил им в спину Алексей Николаевич. – Кто хотел, тот услышал.

Сыщики взяли дезертира и тоже вышли на улицу. Подкатила пролетка, оттуда вывалился огромный Гаврила Бойсябога.

– Ваше высокоблагородие, как прошло? Я глядел, народец суетился, но крику себе не дозволял.

– Да обошлось, только тамаде амбалов я габелку подправил.

– Васе Большому? А за шо?

– За хамство.

– Гаванные обидятся, – расстроился городовой. – Вася не самый дурной человек, даже жалко. А все же пусть не хамят полиции!

– Вот-вот.

Дезертира доставили в Петропавловский участок. Там он сознался, что бежал из Сто шестьдесят пятого пехотного Луцкого полка. Парня отослали в управление Одесского уездного воинского начальника, и Лыков с Азвестопуло поехали на Преображенскую. По дороге Сергей спросил шефа:

– Думаете, кто-нибудь прельстится?

– Да, и знаю, кто именно.

– Тот, со слезящимися глазами?

– Он самый.

– Не похож дядя на продувного. Такому и не скажут.

– Даже мелкий злец может быть полезен. Подождем до утра.

Питерцы проторчали в сыскном отделении до трех часов ночи, однако ничего полезного не высидели. Агенты, проверявшие другие заведения, вернулись ни с чем.

Лыков не ошибся. Поутру он допивал в ресторане чай и заметил у веранды знакомую фигуру. Расплатившись, коллежский советник высунулся из парадного и поманил «мелкого злеца»:

– Подойди.

Тот подскочил, сдернул картуз.

– Узнал что-нибудь?

– Так точно.

– Айда за мной.

Они прошли в швейцарскую. Алексей Николаевич распорядился принести бутылку самого лучшего пива и закрыть дверь с той стороны. Швейцар знал, где служит постоялец, и выполнил все без возражений.

Рыжий опростал бутылку и сказал:

– Благодарствуйте, ваше высокоблагородие. Перейдем к делу?

– Как тебя зовут?

– Петр Полуэктович Персиянов. Все на букву «П».

Лыков отодвинулся на вершок и сказал:

– Виноват. В таком виде трудно распознать образованного человека. А я для вас Алексей Николаевич. Слушаю внимательно.

– Вы давеча интересовались Балуцей и его людьми. И обещали тысячу рублей тому, кто вас на них выведет. Верно?

– Все так. Только сведения должны быть достоверными и привести к аресту преступников.

– А если вы их сами провороните? Извините мой вопрос, но так бывает. Более того, уже не раз случалось. С вами, Алексей Николаевич, и с вашим помощником Азвестопуло.

– Ого. Вы и справки навести успели?

– Когда речь идет о таких деньгах… Но все же ответьте на вопрос.